БИБЛИОТЕКА ЕВРОПЕЙСКОЙ ВОЙНЫ 1914 Г.
№12
_______________________________________________
_____________________________________


БОИ НА НЕМАНЕ
==========и в==========
Августовских лесах

С рисунками

СКЛАД ИЗДАНИЯ
ПЕЛЬМАНА, Одесса, Пушкинская, 34.

ОДЕССА.
Доз. Воен. Ценз. Тип. "Спорт и Наука", Екатерин. 25
1914

  От Августова, лежащего в Сувалкской губернии, близ прусской границы, до Сувалок и Сейн тянутся так называемые Августовские леса. Местами это почти дремучия, густыя чащи огромных мачтовых сосен и елей, с частым подлеском. Повсюду тут раскиданы мелкия озерки, болотца, бегут ручьи, кое-где имеющие характер быстрых извилистых речек, похожих на горныя. Обширныя поляны, покрытыя зеленым бархатистым мхом, обманчивы, мшистый ковер мягко поддается под ногой, и каждую минуту кажется, что тебя засасывает трясина. Густыя чащи перемежаются низким молодым сосняком, дубовыми рощами, "Свечами», на которых торчат огромные, уродливые пни. Здесь множество зайцев, лисиц и волков, а по ночам пищат и шарахаются совы. Весной здесь ловят соловьев. Леса эти волнами перекатываются по холмам, и в некоторых местах видны даже значительныя возвышенности. Местность – вся историческая. Здесь стояли когда-то замки литовских королей, развалины которых и сейчас еще кое-где видны, а еще раньше древние леты молились здесь по ночам своим богам у священных дубов. Здесь не раз разыгрывались войны «пруссов» (летов) и славян с крестоносцами немецкаго ордена, и повсюду стоят руины тевтонских замков.
  Здесь-то в этих лесах разыгралась трагедия восточно-прусской армии. Когда русския войска отступили из Восточной Пруссии (см. нашу книжку „Бои в Восточной Пруссии"), где они имели чисто-демонстративную задачу: привлечь сюда внимание Германии, всей своей силой обрушившейся на Францию, то германцы
[3]
устремились за ними вслед и вступили в Сувалкскую губернию, направляясь к Неману; целью их было, перейдя Неман, захватить Ковну и Вильну, т.е. перерезать железныя дороги, соединяющия русския армии с северо-западом России.
  Но перейти Неман немцам не удалось. После ряда неудач под крепостью Оссовец, под Друскениками и др., они начали отступать и под неослабевающим натиском наших войск, они вынуждены были отступить обратно за свою границу, куда за ними последовали и наши.
Приводим описания этих 3-недельн. сражений.
  Сибирские стрелки во всех боях, начиная с Августовских и до настоящих Восточно-Прусских, вызвали всеобщее изумление своей безумной храбростью и неутомимостью и покрыли себя неувядаемой славой. Один из стрелков, доброволец-артилерист В.П. Н.-К., бывший студент, а теперь георгиевский кавалер, разсказывает.
  9 сентября мы пришли в свою бригаду под Августовом и уже 15-го с сравнительно слабым боем заняли Августов, простояли здесь два дня и затм приняли сильнейшие бои под Ольшанкой, в Августовских лесах.
  Задача нашей колоны заключалось в движении на шоссе Рачки-Сувалки. чтобы перерезать силы наступающаго на Сувалки неприятеля. Безпрерывные бои продолжались в течение трех суток в лесистой и болотистой местности. Все леса были перерыты окопами. Немцы осыпали нас тяжелыми снарядами, нанесли большой урон, но и сами страшно пострадали. Не выдержав наконец нашего натиска, они отступили и мы дошли до Рачки, где с 23 по 25 сентября шел безпрерывный артиллерийский бой. В лесах картина была ужасающая: непрерывные окопы оказались до верху заполненными трупами.
[4]
  Под Рачками немцы не жалели своих «чемоданов»{*} или «блямб», выпустили их невероятное количество, не прерывая стрельбы даже ночью, но принесли очень мало урону, и только единственный раз «чемодан» попал в группу солдат. Вообще приходилось удивляться, как немцы безпорядочно стреляют.
26-го один из полков обошел неприятеля и принудил его к отступлению, а мы снова с боем продвинулись на Чемохен и Морковкин, где простояли три дня и стали отходить. Немцы перешли в наступление, но, как всегда, неудачно, и мы в ночь на 7 октября пошли на Баржимен, где выдержали страшнейший бой с наступающим неприятелем.
[5]
  Артиллерийская дуэль продолжалась безпрерывно с 9 по 10 октября, а 11-го немцы предприняли атаку и понесли страшный урон. Мы подпустили их на очень близкое разстояние, по приказанию командира выкатили из-за прикрытия одно орудие и стали бить их колонны без наводки, по прямой. Разстояние между нами было всего около двух верст по равнине, и вся картина этого боя была как на ладони.
  Сколько здесь полегло немцев, сказать нельзя, по количество это огромно, так как при спешном наступлении и мы нашли братскую могилу, где была приколота записка с указанием 452 погребенных, далее с 42-мя, а таких могил всюду было раскидано множество.
  Здесь же нам пришлось натолкнуться на присутствие в немецкой армии юнцов в 17-18 лет и, нужно им отдать справедливость, дерутся они как львы, храбры и куда лучше регулярных войск. Под Зиденом, два 16-летних юнца пропустили через деревню наши войска, заперлись в доме и открыли стрельбу по резервам из винтовок. Долго мы не могли ничего понять: то там, то здесь упадет солдат, а откуда стреляют, не видно. Наконец заметили и окружили дом. Они бегают по комнатам и продолжают стрелять, а наши пули их не достигают. Тогда несколько человек ползком добрались до стен, один выбил прикладом кирпич и в образовавшееся отверстие пристрелил одного немца, а двое других наших взобрались на крышу, проломили ее и убили второго.
  От Зидена с 21 октября немцы стали безпрерывно отступать, видимо надеясь на свои неприступныя позиции у Мазурских озер. Шли небольшие бои. У Грабника перешли под артилерийским огнем шоссе поперек озера и 28-го проходом через Лык достигли высот у знаменитаго теперь прохода у озер Бувельно и Тиркло.
[6]
  Несколько слов о данной местности. Здесь, почти по прямой, расположены четыре озера. На конце праваго помещается крепость Летцен, затем перешеек между вторым и третьим озерами Бувельно и Тиркло, который было приказано взять двум нашим сибирским полкам с артиллерией и наконец третий, такой же перешеек между третьим и большим четвертым озером, сильно вдающимся на запад.
  Перейти на понтонах нельзя, противоположные берега укреплены невидимой, «зарытой» в особые окопы тяжелой артиллерией.
  28 октября мы подошли к горе на восточной части перешейка и заняли окопы немцев, отошедших в их основныя крепостныя сооружения на западной части перешейка, также на горе. Перед нами разстилалась сильно укрепленная долина между озерами, всюду проволочный заграждения и на дне ея, как подтвердилось впоследствии, имелся пулемет, скрытый в яме, незаметно для глаз. Разстояние между позициями не превышало 600-700 шагов, но приходилось взять систему проволочных заграждений и скрытыя орудия, и пулеметы в долине, и заграждения перед неприятельскими траншеями на горе и почти неприступные окопы с блиндажами, укрепленные кольями и цементированные. Артиллерия и с той, и с другой стороны находилась за горами, под прикрытием, но сначала не работала, чтобы не выдать своего расположения: стороны ограничивались ружейным и пулеметным огнем.
  Приходилось готовиться к атаке исподволь. Ночью смельчаки, которых набиралось до ста человек, отправлялись резать проволоку.
  Одновременно и оттуда спускались разведчики и стучали палочками по проволокам. Если звук заглушённый, то давали знать своим, взвивались светящияся ракеты, разрывались на 5-6 саженях и освещали огромную площадь ярким светом, так
[7]
что у нас можно было читать. По нашим открывалась стрельба, отвечали и мы. Между прочим, было замечено, что некоторыя заграждения могут сдвигаться и оставлять свободный проход. Все это потом учли. Как бы то ни было, но подойти к заграждениям большим колоннам оказалось невозможно и пришлось готовиться к атак и переходу на дно долины к проволочным заграждениям при помощи «сапов», винтообразных, змейкой, окопов по склонам горы, которыя бы привели значительныя наши силы к первому ряду проволочных заграждениЙ.
  Приступили к рытью «сапов» и работали днем и ночью на виду неприятеля, обстреливавшаго нас ружейным и пулеметным огнем.
  К 4 ноября предварительныя работы закончились, и в ночь на 5-е приказано было произвести атаку. Разстояние между нами и неприятелем не превышало ста шагов.
  В 5 час. утра наша артилерия заговорила, засыпав окопы неприятеля снарядами. Там видимо считали себя в безопасности и открыли в свою очередь огонь по нашим старым траншеям, в буквальном смысле засыпая их снарядами. В то же время их ракеты безпрерывно освещали всю местность, но ничего не достигли вследствие дождя и света.
  В 5 1/2 час. утра один из сибирских стрелковых полков ринулся на приступ. Быстро смяли первыя полуразрушенныя проволочныя заграждения, на дне долины захватили тяжелыя орудия и пулеметы, так и не успевшие выстрелить, и бросились на разрушенныя артиллерией заграждения у блиндажей, проникли в превосходныя несколько-ярусныя окопы, выбивали оттуда немцев штыками, затем попали в коридоры, соединявшие окопы, взяли штыками превосходные кольцевые блиндажи (вокруг всей горы) и зашли в тыл немецким батареям. Громовое
[8]
«ура» и молчание немецких батарей ознаменовало нашу победу.
  Немедленно выдвинулся второй полк, так как пришло извещение о сильном подкреплении, подошедшем к немцам, и бой начался за деревней Чиркништен, которую уже взял первый полк, и за кольцевыми редутами. Собственно говоря нагорная позиция с кольцевыми редутами и батареями была взята к 7 1/2 часам, т.-е. через два часа после начала. Меня отправили забрать орудия и, если невозможно будет удержать позиции, уничтожить их.
  Теперь шел бой, продолжавшийся весь день 5-го, за редуты за деревней и особенно за четыре новейших мортирки. Биться пришлось с значительными силами немцев, к ним все время подходили подкрепления, но наконец они не выдержали, и в ночь на 6-е отошли к опушке леса, разбитые и обезсиленные.
  В наши руки досталась масса трофеев. Прежде всего нагорные блиндажи, деревня и блиндажи за ней, в которых мы и укрепились затем полукольцом к озерам. Взято совершенно целых 21 тяжелое орудие, причем 15 перевез я сам, 16 пулеметов (многия орудия и пулеметы были заряжены), тысячи снарядов, много пулеметных лент, прожектор, я нашел прибор для пускания ракет в вид большого револьвера, заряжающагося патроном, как наш дробовой, трубы Цейса, много телефонов с микрофонами, перевязочный пункт в окопах с материалами и пр., всего не перечтешь.
  Что касается наших потерь, то он исключительно малы. У немцев же потери огромны. Общую радость и ликование сильно опечалило известие о смерти героя Порт-Артура Труфанова, общаго любимца в полку. Труфанов имел все степени Георгия, и кроме того, особый Георгий «храбрейшему из храбрых» за осаду Порт-Артура достался ему. Он был изранен еще в прошлую кампанию, но
[9]
с началом этой войны пошел в свой родной сибирской стрелковый полк, проделал с ним все походы, удивляя всех своим геройством, первый отправлялся резать но ночам проволочныя заграждения, и здесь первый же ворвался в окопы и был убит двумя пулями в голову и живот.
  О боях под Сувалками в "Р. Сл." разсказывается. К 20-му числу немцы располагались полукругом возле Сувалок. Теперь, когда все это уже в прошлом, можно без нарушения военной тайны назвать места тех боев, о которых сообщено уже в телеграммах штаба Верховнаго Главнокомандующаго.
  Стремительное движение наших войск заставило немцев стянуть все свои действовавшия в этом районе войска на западный берег озера Вигры, и в последний раз они расположились здесь на линии от сел. Крушника, через д. Плотично и Гаврик-Руда, до высот у сел. Тартак, лежащаго на узком перешейке между двумя плесами оз. Вигры. Здесь был их центр и отсюда немецкая линия обороны поворачивала на северо-запад и шла дугой через д, Липняк и Дембово: до пересечения с казенным шоссе, идущим на Кальварию, у Бялороги. Сзади этого полукруга охватывающаго г. Сувалки, тянулись немецкия коммуникационныя линии по дорогам на Бакаларжево и Филиппово:
  Здесь немцы расчитывали нанести нам серьезный удар и заставить нас снова отступить к Неману. Они не расчитывали на сюрприз, который для них подготовлялся.
  Немецкая позиция фронтами была обращена перпендикулярно к линии Друскеники – Копциово – Сейны, по которой они только что отступали. Уже и здесь отступление их было весьма спешное. Особенную скорость они развили после Копциова. Еще в Лейпунах кое-кто из них рисковал задержаться. Так четверо офицеров-немцев, очевидно,
[10]
бравируя, остались перед самым нашим наступлением ночевать в домe у ксендза, члена Государственной Думы Леокайтиса. Велели разбудить себя ровно в пять часов и подать кофе с булками. Проснулись, умылись, напились кофе, выкурили по сигаре, сели на лошадей и уехали. А тотчас вслед за ними явились наши.

  Немцы расчитывали, очевидно, что и наши тоже будут пить кофе с булками и курить сигары во всех попадавшихся на пути селах, – и это их погубило.
[11]
  Наши кинулись по следам немцев без передышки, и в Копциов пошло уже по другому. Стремительность преследования все росла. Вступив в Копциово, наш штаб занял дом, где перед этим располагался штаб немецкаго корпуса. Это произошло настолько быстро, что немецкое начальство по боковым лижям даже об этом не узнало. Только что наши расположились, вдруг подезжает великолепный автомобиль. Из него выходить германский офицер и направляется в дом. Наши насторожились. Дверь раскрылась настежь перед немцем;
  – Пожалуйте!
  Совершенно опешив, стоял немецкий ординарец перед нашими офицерами.
  – Я... я думал, что здесь наши!
  Ему предложили раздеться и обогреться и выдать все документы, которые он привез с собой. Он был в плену.
Но против немецкаго полукруга у Сувалок велось наступлеже не только по этой фронтальной линии. Наши войска двигались к ней с разных сторон «по концетрическим линиям». Двигаясь от Сейн, один из наших корпусов атаковал сел. Тартак, в центре. Одновременно с этим, делая грандиозные переходы, шла на Крушник, Плотично и Гаврик-Руду наша крупная стрелковая часть, и наступала на немецкий правый фланг. Еще левее ея с нашей стороны от Августова двагался наш корпус, имевший целью зайти немцам в тыл к Бакаларжеву, а на немецкий левый фланг, от нас справа, шел вспомогательный корпус, заходивший так же в их тыл к Филиппову. Операция была блестящая и грозная, которая заставила немцев едва ли не бегом отступить от Сувалок к Бакаларжеву и Филиппову.
  Первыми столкнулись с немцами части, наступавшая на Тартак (здесь было особенно жарко) и
[12]
на линию Крушник – Плотично – Гаврик-Руда. Здесь в лесах, на западном берегу озера Вигры, против наших сил были разсыпаны около 24 батальонов немцев, как выяснилось потом, после бегства, когда наши опросили пленных и разсмотрели погоны на трупах.
  Одинадцать часов в этот день здесь шел лесной бой на дистанции от двацати до ста шагов. Подвигались медленно среди стволов деревьев, старых огромных сосен в два обхвата, перебегая через полянки, изрытыя окопами, и выбивая немцев штыками. В лесу было тяжело тем, что утрачиваешь связь с соседними частями, не знаешь, – один ты или и свои бьются рядом. Но стрелкам нравилось в лесу, они все просили:
  – Ваше высокородие, а ваше высокородие! Пойдем опять лесочком?
  Нравилось потому, что в лесу было «свободнее» от артиллерии. Только дороги осыпались непрерывным градом шрапнелей и гранат, а под деревьями было легко.
  Сначала шли на ощупь. Немцы, отступая перед нами, отходили в стороны, и открывали впереди новыя, заранее приготовленныя позиции, обороняемыя свежими войсками. И каждый раз нам приходилось, напрягая силы, выбрасывать их стремительной атакой. А там дальше «сидели» новые немцы.
  Но вот нашим удалось перехватить телеграмму командовавшаго на этом фронте немецкаго генерала фон-Моггена. Она предписывала частям, занимающим позиции у Сувалок, держаться до последней крайности, «иначе все пропало»,— говорилось в телеграмме.
  Острое чувство радости охватило наши войска. Все сознавали теперь, до какой степени важна цель нашей операции и как необходимо победить.
Перехваченную телеграмму сообщили всем, до последняго
[13]
солдата. Впечатление было огромное, и войска прямо рвались в бой.
  В средине дня мы насели на немцев с новой энергией. Немцы держались неожиданно стойко. Раненый солдат, хромая, шел по лесу на перевязочный пункт.
  – Ну, что, брат, как дела? – спросил его офицер.
  – Да ничего, ваше высокородие. Только они что-то плохо бегают. Раньше лучше бегали.
  Но теперь, после телеграммы, нас это не удивляло. Они держались, потому что боялись окружения и хотели дать отойти своим частям, бывшим за Сувалками. Нужно было вышибить их во что бы то ни стало. И мы делали атаку за атакой.
  В сумерках немцы дрогнули и побежали. Они обыкновенно сразу же хоронят своих убитых, тут же, в окопах, но теперь произошло что-то новое. На протяжении пятидесяти сажен, – разсказывал мне один из офицеров, – я раз пять-шесть споткнулся о немецкий труп. Это был лес мертвецов. А сколько было ранцев, ружей, штыков. Они бросали все и убегали. Скоро мы заняли Плотично; немцы прошли здесь всего час назад. В Гаврик-Руда – всего только двадцать минут назад. Еще стояли дымились их походныя кухни. Жители разсказывали, как немцы располагались здесь, как говорили, что «возьмут Гродно и пойдут на Петербург». Теперь они бежали бегом, в ужасе хватались за головы и торопили передних.

  Немирович-Данченко разсказывает про следующие эпизоды:
  Взвод наших солдат залег в окопы на шестьдесят шагов от немцев. Чаща не прятала смелых, потому что неприятельская шрапнель обила сучья и листья, и деревья стояли, как на пожарище,
[14]
голыя; многия были точно подрезаны снарядами и лежали на пути отступления. Ночной холод пронизывал; сверху било дождем, заливавшем ров до половины. Люди не видели горячей пищи седьмыя сутки. Отмачивали накануне в грязной воде сухари и ели. Двадцать три часа не было и этого. У офицера оказался шоколад, – отдал весь солдатам. Те отказались. Чтобы никому не было завидно, швырнули его прочь.
  Ночь вся была полна движения. Чудилось, во мраке подступают отряды. Где то в стороне сбитыя на землю ветви хрустели под тяжелыми ногами; вспыхивали и гасли оружейные выстрелы; откуда-то ахали орудия, снаряды взрывали землю, и с визгом разлетались над головами осколки. Шрапнель с металлическим стоном лопалась сверху, точно нащупывая наших, но еще ни разу ея смертоносная розсыпь не падала в этот окоп...
  Лежали, лежали и вдруг встрепенулись... Позади, слышно, подходят; думали наши,— и разом поняли: прозвучала немецкая команда. Неприятель в этой пересеченной, запутаоной местности обошел наших. Еще минута, – и те бы их перекололи, но кавказцы нашлись. Выскочили из своего окопа и, вместо того, чтобы податься в сторону, перебежкой ворвались в бывший перед ними неприятельский. штыковым ударом захватили его, на спинах спасавшихся оттуда немцев ворвались во второй ярус траншей, не дав опомниться его защитникам.
  Перепугали их до того, что те последовали за беглецами первой линии. Так эта горсточка настоящих героев выгнала немцев из четырех окопов, и когда преследовавшие ее солдаты немецкаго обхода добежали сюда, наши уже зарылись и встретили метким огнем.
  Он-же, проделавший русско-турецкую и японскую кампании, говорит про бои в Августовских лесах:
[15]
  В Августовских лесах случилось небывалое. В глухой чаще, в зеленом мраке засели немцы. Окопы там, это – сплошная ткань, вышитая засеками. Ее бы следовало оставит такой, как она есть, вечным памятником русских солдат и их доблестных офицеров. Ворвались сюда кто-либо другой, – он бы попятился перед неодолимой позицией. Наши, усеивая все наши рвы и окопы своими трупами, брали штыками позицию за позицией. Немцы били их из глубоких провалов, поражали сверху, с деревьев, перебегая на коротких разстояниях из траншеи в траншею, продвинувшихся вперед, поражали в спины из хорошо замаскированных блиндажей, но не могли остановить дивные, воскрешавшие свою историческую славу полки. И вот именно здесь совершилось доселе неизвестное в военной истории.
  Обычный штыковой бой длится несколько минут, четверть часа. Эта эпическая схватка достойных друг-друга витязей продолжалась два часа, – безпощадная, стойкая и безпримерная по неодолимой мощи напора. Люди заваливали трупами рвы и ямы. Товарищи проходили по их телам, стремясь скорее нащупать штыками отважных врагов. Ломались штыки. Ружья обертывали и работали прикладами. В окопах много именно таких искалеченных ружей. Разсказывают, что в августовских дебрях находили много тел, точно обнявшихся перед смертью. Умирали, схватившись: Даже смерть не разжимала рук. Сейчас еще лежат массы павших. Восемь тысяч немцев похоронены только здесь. Но лишь отойдешь в сторону от дороги, – изо рва или перепутавшейся поросли на тебя смотрят широко открытые остановившиеся глаза...
  Германская армия будет помнить Августовские леса.
[16]

{*} Так солдаты называют огромные снаряды.