Княжество Финляндия вошло в состав Российской Империи в 1809 году. Его жителей официально именовали финляндцами, значительную часть их – до 11 проц. к началу XX века – составляли шведы. Первый из «финских» Маннергеймов, Карл Эрик, переселился туда из Швеции еще в конце XVIII столетия. Он играл видную роль в период оформления автономии княжества под эгидой российской короны, не раз встречался с Александром I. Карл Эрик и получил титул барона в роду Маннергеймов.
  Подобно многим другим представителям шведскоязычной аристократии Маннергеймы добросовестно служили властям, занимая различные посты в администрации; их привлекало и предпринимательство. Исключением явился отец будущего маршала, Карл Роберт, увлекавшийся поэзией и музыкой и промотавший свое состояние, а заодно и приданое жены – Элен фон Юлин.
  Карл Густав Эмиль Маннергейм родился 4(16) июня 1867 года в поместье Лоухисаари, вблизи Турку. В многодетной семье его называли Густавом. В 1882 году юноша поступил в кадетский корпус, но незадолго до выпуска был исключен из него за самовольную отлучку. Окончив Гельсингфорсский университет, Густав в 1887 году приезжает в Петербург и, преодолев немало трудностей, поступает в Николаевское кавалерийское училище. Высокорослый элегантный аристократ, слывущий отличным кавалеристом и неотразимым кавалером, завязывает в столице много полезных знакомств, твердо нацеливается но то, чтобы стать гвардейским офицером. Он с блеском оканчивает училище, но сразу попасть в императорскую гвардию не удается – его определяют в полк черных драгун, расквартированный в польском городке Калиш. Для возвращения в Петербург молодой человек использует протекцию семейства Скалон и самой императрицы Марии Федоровны, являвшейся шефом кавалергардов. И вот уже в начале 1891 года он — офицер лейб-гвардейского полка.
  Следующие тринадцать лет Маннергейм проводит преимущественно в Петербурге, в 1892 году женится на богатой невесте – Анастасии Араповой, дочери генерала. Брак позволил уплатить накопившиеся долги, но счастья барону не принес: некрасивая и своенравная, Анастасия беспрерывно конфликтует с мужем, а в 1901 году с двумя дочерьми уезжает за границу. Однако официально брак был расторгнут лишь в 1919 году, когда Густав в первый раз стал претендовать на пост президента Финляндии.
  Служебная карьера барона складывалась успешно. Судя по воспоминаниям его товарища по эскадрону Алексея Игнатьева, этому способствовали профессиональное рвение и благонамеренность Густава, полное отсутствие каких-либо политических или национальных амбиций. Покровительство знатных дам тоже, по-видимому, играло немалую роль.
  В 1897 году Густава назначили управляющим придворными конюшнями. Это предоставило ему жалование полковника и, кроме того, позволило с помощью покупок и продажи породистых лошадей подпитывать собственное материальное положение. На рубеже веков барон, по словам биографа, жил «жизнью, обычной для гвардейского офицера»{1}. Скачки, азартные игры, светские развлечения, а также малоудачная игра на бирже занимали в ней большое место. Статная фигура молодого офицера становилась чуть ли не достопримечательностью высших кругов столицы.
  Мало что изменилось и в 1903 году, когда Густав по рекомендации А.А. Брусилова был определен командиром образцового эскадрона Николаевского училища. В это время фортуна перестала ему улыбаться – последовали несколько болезненных травм, все более настойчивы были требования кредиторов. Крутой поворот в судьбе Маннергейма произошел после начала русско-японской войны – он добровольно отправился в Маньчжурию, где был назначен в Нежинский драгунский полк. В своих воспоминаниях барон впоследствии признавал, что такой поступок во многом определился невозможностью выплатить долги.
  Уже в первый период его жизни можно обнаружить контрасты и противоречия в характере, возможностях и желаниях Маннергейма. Человек недюжинной физической выносливости, он обладал огромным запасом энергии и стремлением выплеснуть ее, что первоначально более всего воплощалось в страсти к лошадям. Определенный педантизм, унаследованный от предков, а также упорство, помноженное на скандинавское упрямство, редкостная трудоспособность сочетались в бароне с пытливостью и неуемным желанием познать мир и себя в этом мире. Отсюда рано выявившаяся охота к перемене мест, многочисленные поездки по столицам Европы и по России – пока еще по европейской ее части. Постепенно росла у Густава и неудовлетворенность занимаемым в Петербурге положением, чередой надоевших однообразных занятий с рекрутами, да и репутация светского льва, амурные похождения перестали привлекать. Русско-японская война открывала перед бароном новые перспективы: появилась возможность не только приобрести
[42]
боевой опыт, но и быстрее продвинуться по службе.
  В Маньчжурии Маннергейм довольно удачно командовал двумя эскадронами, проявил личную храбрость, руководил разведывательными операциями возле Мукдена, позже воевал на крайнем правом фланге русских войск вблизи Монголии. После окончания войны с Японией Маннергейм, теперь уже полковник, получил задание разведывательного характера от российского Генштаба. Включенный формально в состав экспедиции, организованной Парижским университетом, полковник Маннергейм вместе с небольшим отрядом казаков, отделившись от экспедиции, предпринял несколько затяжных рейдов на юг, в китайские провинции Шаньси и Синьцзян. Продвигаясь по Великому шелковому пути, он пересек пустыню Гоби и даже встретился с проживавшим в изгнании Далай-ламой. Подарив ему первое, что попалось под руку – браунинг, барон добился особого расположения Далай-ламы, который даже позволил запечатлеть свою персону на фотографии, чего, например, не разрешил ранее посетившим его англичанам.
  За два года азиатских странствий Маннергейм погрузился в совершенно новые для него сферы интересов. Он увлекся картографией, этнографией и антропологией. Итогами поездки были не только секретный доклад для Генерального штаба, но и статьи в научных журналах, а также объемистая публикация в 1940 году воспоминаний и результатов поездки «Через Азию – с Запада на Восток». Любопытен и обратный маршрут полковника русской армии – через Японию!
  После возвращения в конце 1908 года в Петербург Маннергейма принял Николай II. Удовлетворив просьбу барона, Николай II распорядился дать под его команду уланский полк, размещенный недалеко от Варшавы. Снова потекли годы службы в кавалерии. Но они были более плодотворными – полковник настойчиво внедрял во вверенной ему части опыт русско-японской войны: учил своих кавалеристов воевать в пешем строю и вести прицельный огонь из винтовок. Дальнейшее восхождение по служебной лестнице пошло также живее: он вскоре получил звание генерал-майора и стал командовать особой лейб-гвардии его величества бригадой, находившейся в Варшаве. Аристократические замашки, всегда отличавшие Маннергейма, помогли ему занять видное место в кругу польской знати.
  Весть о мобилизации застала молодого генерала в охотничьем клубе 29 июля 1914 года. В ту же ночь его бригаду погрузили в вагоны и перевезли в Люблин. В развернувшихся встречных боях с войсками Австро-Венгрии подчиненные Маннергейму части показали себя с лучшей стороны. За умелое руководство он был награжден орденом Св. Георгия IV степени. Весной 1915 года Маннергейм был назначен командиром дивизии.
  1915 год принес тяжелые испытания русской армии. С большими потерями она вынуждена была оставить польские земли. 12-я дивизия Маннергейма принимала участие в самых напряженных сражениях. В 1916 году она вошла в состав ударной группировки во время Брусиловского прорыва. В ходе упорных боев Маннергейму пришлось впервые столкнуться с германскими войсками, переброшенными сюда для ликвидации наступления русских.
  В ноябре 1916 года дивизию Маннергейма отправили в Северную Румынию. В статье X. Вайну «Многоликий Маннергейм» мы находим удивительную версию: «Войска под командованием Маннергейма освободили Румынию от вторгшихся туда австро-венгерских войск»{2}. На самом деле большая часть Румынского королевства была тогда оккупирована войсками германской коалиции, остатки разгромленной немцами румынской армии в беспорядке отступали к русской границе. Им на помощь русская Ставка отправила значительные силы, которым удалось только приостановить наступление противника{3}. Дивизия Маннергейма вместе с подчиненной ему румынской бригадой в долине реки Серет вступила в затяжные бои с германцами; в январе 1917 года сражения здесь на длительное время прекратились.
  В феврале Маннергейм получил отпуск и съездил на две недели в Финляндию. На обратном пути в Петрограде он оказался в самом пекле начавшейся революции и едва уцелел. По возвращении в Бессарабию он уже от Временного правительства получил звание генерал-лейтенанта.
  Свержение царизма и новые порядки в стране и ее вооруженных силах Маннергейм встретил враждебно. Даже расположенный к нему биограф констатировал: «Современные идеи его нисколько не трогали... Он цеплялся за старое, за вчерашний день»{4}. Летом 1917 года он вел доверительные переговоры с генералами Крымовым и Врангелем, встретился с Корниловым. Тема бесед одна – как вернуть державу на прежний путь. Провал заговора Корнилова и самоубийство Крымова показали, что революционный прилив только набирает обороты. Даже в тихой Молдавии, где находился корпус Маннергейма, назревали решительные перемены. Воспользовавшись травмой, полученной после падения с лошади, Маннергейм отбыл в Одессу лечить ногу. Тут в сентябре его застигла телеграмма о переводе в резерв.
  Сразу после получения известий об Октябрьской революции Маннергейм решил вернуться в Финляндию. Испытав по дороге немало мытарств и опасных приключений, в начале декабря он ступил на финскую землю. Правда, Маннергейм еще раз тайно побывал в Петербурге, но, убедившись в невозможности собрать силы для свержения Советского правительства, в конце 1917 года навсегда покинул Россию.
  Летом 1917 года Густаву Маннергейму исполнилось 50 лет. Несмотря на приобретенный ревматизм, его, как и в юные годы, отличали от большинства коллег редкостная дисциплинированность и аккуратность.
  В течение полных 30 лет Густав верно и преданно служил российским императорам – «великим князьям Финляндским». Он не слишком часто посещал свою родину и – что еще более удивительно – совершенно не интересовался ее проблемами, жизнью ее народа. Два его брата, принимавшие участие в финляндском общественном движении, постоянно критиковали его за излишнюю верноподданность. Барон практически не читал финских книг и газет, да и говорил по-фински с чудовищным акцентом.
  В финляндские дела Карл Густав включился в самый драматический момент. Напомним, что с начала XX века российские власти с переменным успехом вели систематическое наступление на те значительные права в области внутренней автономии, которые ранее имела Финляндия. Это стимулировало рост недовольства и развертывание националистического движения. Тем не менее, когда грянула мировая война, большая часть населения великого княжества еще сохраняла спокойствие; попытки агентов кайзеровской Германии подстегнуть сепаратистские настроения долгое время встречали довольно слабый отклик. К примеру, финляндский генерал-губернатор Ф. Зейн сообщал в начале 1916 года в Петроград: «Признаков интенсивной подготовки в княжестве восстания не имелось, наблюдались лишь попытки Германии посеять смуту»{5}.
[43]
  Авторитетный финский политик, один из лидеров партии старофиннов Юхо Кусти Паасикиви, рекомендовал своим соотечественникам стремиться к такой автономии, которая «была бы не во вред, а на благо Российского государства»{6}. Пожалуй, лишь поразительная бездарность царских министров, за которой последовали аналогичные действия их преемников из Временного правительства, привела к тому, что в 1916-1917 гг. сорвался вполне достижимый и взаимовыгодный компромисс на базе широчайшей автономии, который сохранил бы Финляндию в составе Российского государства.
  Образование Советского правительства в Петрограде радикально изменило обстановку – с его согласия Финляндия в конце 1917 года стала полностью независимым государством, которое было признано не только молодой Советской Россией, но также Швецией, Германией и рядом других стран. Но если этот кардинальный вопрос, казалось, был решен, то как раз в те же недели до пределов обострился другой, столь же существенный – противоречия на социальной и классовой почве. В Хельсинки, Тампере, других промышленных городах юга страны ситуация выходила из-под контроля консервативного правительства, сформированного еще в ноябре 1917 года финским националистом П.Э. Свинхувудом.
  Сразу по прибытии в Хельсинки генерал-лейтенант Маннергейм был введен в комитет обороны при премьер-министре, а чуть позднее назначен главнокомандующим правительственными войсками. Он быстро и трезво оценил создавшуюся ситуацию, отправившись на северо-запад Финляндии и решив создать здесь, в городе Вааса, свою штаб-квартиру. Разоружив и интернировав находившихся поблизости военнослужащих бывшей русской армии (сопротивления это пятитысячное войско, дожидавшееся отправки домой, не оказало), Маннергейм захватил много орудий и другого вооружения. Ядром формировавшейся финской армии явились члены шюцкора – корпуса самообороны, созданного после Февральской революции для охраны порядка в стране. В шюцкор вступали главным образом зажиточные граждане из среды буржуазии и крестьянства. Важным элементом, обеспечившим относительную боеспособность армии, стали офицеры и солдаты егерского батальона германской армии – выходцы из Финляндии, прошедшие ранее специальную подготовку и получившие боевую закалку в сражениях под Ригой в 1916 году.
  Тем временем в Хельсинки был образован Совет народных уполномоченных – правительство социал-демократов во главе с Кулерво Маннером; завязались схватки отрядов красной гвардии с шюцкоровцами. Среди красногвардейцев были и русские добровольцы, но в целом «помощь с Востока» финским красным, о которой так громко кричал Свинхувуд, оказалась незначительной{7}, особенно по сравнению с широкомасштабным вмешательством Германии в начавшуюся в Финляндии гражданскую войну. Если Свинхувуд безоглядно ориентировался на кайзеровскую Германию, то Маннергейм, неплохо знакомый с ее элитой, встречавшийся и с Вильгельмом II, сознавал, что помощь, которую обещал Берлин, может обернуться для Финляндии новым закабалением и немецким протекторатом. «Свобода народа, – подчеркивал в своих воспоминаниях Маннергейм, – должна быть куплена собственными усилиями... кровью своих собственных сыновей»{8}. Он возглавил финскую армию с условием, что Финляндия не обратится за вооруженным содействием к Швеции, Германии или другому государству. Иное дело – поставки оружия. 30 января через представителя в Стокгольме командующий передал немцам просьбу прислать 10-20 тыс. винтовок, 50 пулеметов и др. И уже 5 февраля в Берлине приняли решение об отправке в Финляндию транспортов с военным снаряжением, включая артиллерийские орудия{9}. В конце февраля в газетном интервью Маннергейм снова заявил, что вверенные ему войска сами справятся с «мятежом». Однако развитие событий показало, что гарантий победы над красными нет, и генерал, скрепя сердце, изменил свою позицию – 22 марта он телеграфировал офицеру связи при германском командовании о необходимости «ускорить прибытие немецкой экспедиции. Промедление может стать роковым»{10}. Эта телеграмма разрушает образ Маннергейма как принципиального противника германской интервенции.
  В начале апреля десанты «Балтийской дивизии» Р. фон дер Гольца общей численностью более 13 тыс. человек высадились в двух местах на побережье Финского залива, 14 апреля Хельсинки оказался в руках немецких войск. Это вмешательство предопределило исход гражданской войны в Финляндии. Уже в первые дни апреля в пользу белых определился результат упорных сражений под Тампере, куда Маннергейм бросил главные силы. Эпилогом «освободительной войны», как он ее именовал, стали бои в Выборге и вблизи русской границы. В сражениях погибли около 7 тыс. человек. Несравненно большие жертвы понес финский народ в результате массового террора, развернутого властями с согласия Маннергейма{11}. «Акты насилия весны 1918 года оставили в сознании людей глубокие шрамы, которые зарубцевались только по прошествии десятилетий», – заключают современные финские историки{12}.
  16 мая 1918 года Маннергейм устроил так называемый парад победы в Хельсинки. Казалось, бывший генерал российской армии стал подлинным хозяином Финляндии. Но уже через полмесяца, выйдя в отставку, он уехал в Швецию. Историки продолжают спорить о причинах такого поворота, одна из которых могла состоять в том, что барон переоценил свой авторитет и возможности, пытаясь навязать Свинхувуду свои установки, нацеленные на свержение в России большевиков путем похода на Петроград. Однако такого рода прожектерские замыслы не отвечали реальным возможностям молодого государства. Быстро нарастали и трения Маннергейма с фон дер Гольцем. Командующий финской армией был против дальнейшего пребывания немецких войск в Финляндии, а также выступал против реформы финской армии по немецкому образцу. Таким образом, барон опасался оказаться в положении свадебного генерала, когда реальная власть оказалась бы в руках фон дер Гольца. Все это, а также невозможность противостоять усилившемуся давлению «новых оккупантов» и побудило генерала выйти на время из игры{13}. Однако Маннергейм не мог долго оставаться не удел. Уже в октябре его услуги вновь понадобились – Германия терпела поражения, в то время как ее финляндские сателлиты провозгласили создание монархии во главе с немецким принцем. Положение оказалось дурацким, и Маннергейм согласился отправиться во Францию и Британию, где, используя давние связи, сумел наладить отношения с державами-победительницами и добиться продовольственной помощи из Америки, в которой остро нуждалась его голодавшая страна.
  На родину Маннергейм вернулся в ореоле спасителя. Но и на сей раз его пребывание у кормила власти оказалось
[44]
кратковременным. Он состоял регентом в Финляндии с декабря 1918 по июль 1919 года. В июле 1919 года Финляндия была провозглашена республикой. Многое в выработанной тогда конституции не устраивало Маннергейма, который предпочел бы монархию или сильную власть президента. Но ему пришлось согласиться с новым устройством страны, он даже рискнул стать кандидатом на пост президента, но проиграл. Первым президентом Финляндии избрали Карла Стольберга, крупного юриста, главного творца республиканской конституции.
  В 1919 году, оказавшись в положении частного лица, Маннергейм продолжал вмешиваться в государственные дела, встречался в Париже, Лондоне и Варшаве с Черчиллем и Пилсудским, пытался договориться о походе объединенных армий на Россию. 2 ноября в финской печати появилось его открытое письмо Стольбергу с требованием оказать оперативную поддержку Юденичу и другим белогвардейцам. Мысль о завоевании Петербурга, по мнению В. Мери, «не давала ему покоя»{14}.
  Постепенно политическая активность Густава Маннергейма пошла на спад, более десяти лет он оставался в тени, довольствуясь постом президента финского Красного креста и титулом почетного доктора философии столичного университета. В эти годы он много путешествовал, добираясь до африканских стран и даже до Индии, где подстрелил нескольких тигров.
  На рубеже 20-х и 30-х годов разразившийся мировой экономический кризис больно ударил по хозяйству и торговле Финляндии. Острые схватки закипели и на политической арене – ультраправое так называемое Лапуаское движение грозило подорвать шаткие основы демократии. Сгущались облака и на горизонте европейской политики, финской дипломатии не удавалось обеспечить для страны прочного положения нейтрального государства, с которым считались бы великие державы. Довольно напряженными оставались и отношения с СССР, тем более, что во влиятельных правых кругах не забывали о планах расширения границ на восток и создания Великой Финляндии, включавшей территории Советской Карелии и Кольского полуострова. В духе ненависти к восточному соседу воспитывалось молодое поколение финнов, зачитывавшихся фантастическими романами, в которых маленькая Финляндия благодаря своему мужеству и чудо-оружию уничтожает город на Неве и захватывает карельские земли. Именно в этих условиях Маннергейму предложили в марте 1931 года пост главы совета обороны. Он его принял, а в 1933 году получил звание маршала.
  На протяжении ряда лет Маннергейм отдавал много энергии и времени совершенствованию вооруженных сил страны, все чаще включаясь и в дела высокой политики. Поскольку в министерстве обороны и генеральном штабе руководителями были давние приверженцы маршала, его роль фактического главнокомандующего никто не оспаривал. Именно по инициативе маршала бюджетные ассигнования на военные нужды неуклонно увеличивались; было продолжено начавшееся в 1927 году дорогостоящее строительство укреплений («линия Маннергейма») на Карельском перешейке, в 32 км от Ленинграда, закончившееся в 1939 году. Как замечает биограф маршала X. Вайну, «старый кавалерист, он заинтересовался новейшими видами вооружений – танками и самолетами». Так, в 1936 году в Англии закупили 18 двухмоторных бомбардировщиков «Бленхейм». Всего в 1937 году авиация маленькой страны насчитывала свыше 150 самолетов разных типов. Большинство военных заказов размещалось в Швеции и Великобритании. Маннергейм придавал особое значение и политическому сближению со Швецией, но так и не получил от Стокгольма обещания помочь в случае войны. В связи с ростом военной опасности маршал рекомендовал правительству максимальную осторожность и гибкость. В период длительных полусекретных переговоров, проходивших в канун Второй мировой войны с официальными и неофициальными эмиссарами Москвы, Маннергейм, непреклонный ненавистник большевиков, советовал все же пойти навстречу их пожеланиям: почему бы не передать Советскому Союзу демилитаризованные острова в Финском заливе, необходимые для обороны Ленинграда?
  Советско-финляндские переговоры зашли в тупик, развернувшаяся в Европе Вторая мировая война приближалась к границам Финляндии. 17 октября 1939 года Маннергейм был официально назначен командующим вооруженными силами. 30 ноября после выстрелов на Карельском перешейке президент К. Каллио передал ему пост верховного главнокомандующего. Все месяцы зимней советско-финляндской войны старый маршал почти безвыездно провел в своей ставке в городке Миккели (на востоке страны). Его авторитет и популярность особенно укрепились после того, как на всех направлениях в конце 1939 года наступление советских войск удалось остановить. Финские войска превосходно использовали мобильные лыжные части, особенности местности и погодных условий, а также ошибки и самонадеянность советского командования.
  Тем не менее Маннергейм понимал, что без союзников шансов не проиграть войну у Финляндии нет. В Миккели зачастили иностранные министры и дипломаты. Командующему опять пришлось решать политические вопросы: Англия и Франция обещали послать на помощь экспедиционный корпус, однако Норвегия и Швеция, стремясь сохранить нейтралитет, отказались пропустить его. В начале февраля 1940 года Маннергейм в письме на имя французского премьера Даладье предложил западным державам высадить десанты в регионе Белого моря и нанести авиационные удары по Баку. На это Париж и Лондон не решились, безуспешными оказались и усилия в шведском направлении, чтобы Стокгольм отправил в Финляндию военнослужащих под видом добровольцев. Правда, добровольцы – главным образом из той же Швеции — прибывали (общим числом более 11 тыс.), но их еще надо было учить обращаться с оружием. Так что сколько-нибудь серьезной роли они не сыграли. В феврале 1940 года Красная Армия прорвала главную полосу «линии Маннергейма», в первой половине марта разгромила основные силы Карельской армии и вышла к Выборгу. В финской ставке нарастала тревога. После бесконечных телефонных переговоров Маннергейм санкционировал поездку в Москву премьера Ристо Рюти для переговоров о мире. Там финской делегации предъявили жесткие условия мира. Последовал еще один запрос маршалу, и 9 марта тот порекомендовал подписать мир, ибо исчерпавшая резервы финская армия, как он признал, не смогла бы сдерживать противника больше недели. 12 марта 1940 года мирный договор был заключен, а 13 марта военные действия прекратились.
  В соответствии с этим договором граница с СССР отодвинулась за линию Выборг, Сортавала; Карельский перешеек, ряд островов в Финском заливе, небольшая территория с г. Куолаярви и часть полуостровов Рыбачий и Средний отошли к СССР, которому предоставлялась также на 30 лет аренда полуострова Ханко с правом создания на нем военно-морской базы.
[45]
  Завершение военных действий автоматически должно было лишить Маннергейма поста главнокомандующего, но в нарушение закона маршал остался главнокомандующим, сохранив независимость от правительства. Рюти – один из тех, кто настоял на таком решении, ссылаясь при этом на крайнюю «нестабильность обстановки»{15}. Действительно, война расширяла свои горизонты, в апреле-мае Германия оккупировала Норвегию, нанесла поражение Франции; сложился грозный союз трех наиболее агрессивных держав — Германии, Японии и вступившей в войну против Англии Италии. Летом 1940 года в состав СССР вошли три прибалтийские республики. Ссылаясь на необходимость наладить транзит с полученной по договору базой в Ханко, Москва предъявила Хельсинки дополнительные требования. Иного «транзита» добивалась Германия — пропуска своих войск через финские земли в норвежский Нарвик. На деле гитлеровское руководство, уже приступившее к подготовке нападения на Советский Союз, собиралось обеспечить северный фланг атаки, используя территорию и вооруженные силы Финляндии, а также распространенные в стране реваншистские настроения. Маннергейм принимал участие в сверхсекретных контактах с «другом по охоте» Герингом. В частности, в ноябре 1940 года он получил от Геринга информацию о провале переговоров Молотова в Берлине и обострении германо-советских отношений. В письме Герингу в декабре 1940 года финский маршал уже намекал на возможность совместных операций двух армий в Прибалтике и под Ленинградом. После целой серии тайных визитов и переговоров Германия в мае—июне 1941 года добилась согласия на размещение своих войск на севере Финляндии и возможности создания баз для флота и авиации на юге страны.
  22 июня 1941 года Германия напала на СССР, 26 июня в Хельсинки было объявлено, что и Финляндия находится в состоянии войны с Советским Союзом. Первоначальные значительные успехи немцев вскружили головы многим финским лидерам. Может быть, настало время реализовать замысел создания Великой Финляндии?! Так, Рюти, ставший к тому времени президентом, говорил: «Если Германия победит и Советский Союз распадется, то Восточная Карелия – наша. Это надо ясно обнародовать»{16}. Воинственный угар охватил и Маннергейма. В его приказах по армии мы находим аналогичные призывы, в том числе и клятву: «Я не вложу меч в ножны, пока не будет завоевана Восточная Карелия» (вырвалось из уст Маннергейма еще в 1918 г.). Хотя финским войскам удалось к 1942 году овладеть Петрозаводском и большей частью советской Карелии, руководство страны не рискнуло официально аннексировать захваченные земли. Эксперты с ведома маршала подготовили пять альтернативных вариантов будущей «стратегической границы». По вопросу о южной ее части и судьбе Ленинграда Маннергейма одолевали сомнения; нет точных данных о том, как он относился к намерению Гитлера уничтожить город на Неве (в январе 1942 г. близкий к финскому маршалу генерал Хейнрикс сообщил, что фюрер намечает осуществить это при «помощи Финляндии»).
  Нельзя не отдать должное Маннергейму – он старался беречь своих солдат, отказывался от сомнительных операций, которые навязывало ему германское командование{17}. После выхода армии на старую границу под Ленинградом маршал издал приказ о закреплении на достигнутых рубежах. Финские войска остановились и на северном берегу реки Свирь.
  В течение многих месяцев война на фронтах, где сражались финские соединения, имела позиционный характер. Командующий преимущественно пребывал в своей ставке в Миккели. В июне 1942 года в Хельсинки отметили его 75-летие. Не слишком приятным сюрпризом явился тогда торжественный визит Гитлера – барон с трудом переносил вульгарность бывшего ефрейтора и опасался его требований активизировать боевые действия. Пришлось позже отправиться и с ответным визитом в Германию.
  Сталинградское сражение знаменовало решительный перелом в ходе Второй мировой войны. Правительство Финляндии, постоянно консультируясь со ставкой, стало зондировать почву для возможного выхода из войны; через американцев наладились контакты с Москвой. Но выдвинутые ею жесткие условия перемирия Рюти и Маннергейм отвергли, после чего США отказались от посредничества.
  В июне 1944 года на Ленинградском и Петрозаводском направлениях Красная Армия предприняла успешное генеральное наступление. 20 июня она освободила Выборг. «Мощь наступления поразила фронтовые части, одуревшие от позиционной войны, длившейся 2,5 года»{18}. Германия вынуждена была подкрепить финнов пехотной дивизией и авиацией. Маннергейм распорядился о срочной переброске войск из Карелии. В упорнейших боях финнам удалось к середине лета стабилизировать новую линию фронта.
  Пытаясь предотвратить выход из войны Финляндии, Гитлер в конце июня направил в Хельсинки Риббентропа. Немецкий министр оказал сильнейшее давление, навязывая подписание специального договора, исключавшего сепаратный мир. Маннергейм следил за переговорами, по его совету Рюти ограничился личным обещанием не вступать в переговоры с СССР без согласия Берлина.
  Дальнейшие победы антифашистской коалиции диктовали финскому руководству необходимость скорейшего заключения мира, даже на тяжелых условиях. Узкий круг лидеров, управлявших страной в военные годы, принял разумный план — всю полноту военной и политической власти в стране следует передать одному из них. Сомнений относительно кандидатуры быть не могло. Рюти отказался от функций президента — было известно, что Сталин категорически против переговоров с его администрацией. 4 августа после принятия чрезвычайного закона финский парламент утвердил новым президентом маршала Маннергейма, сформировавшего кабинет главным образом из своих личных друзей. Прибывшему в Хельсинки фельдмаршалу Кейтелю президент популярно объяснил, что упоминавшееся обещание предшественника никак его не связывает. 25 августа через Стокгольм Финляндия передала просьбу принять в Москве ее делегацию, уполномоченную подписать перемирие. 3 сентября 1944 года военные действия на советско-финляндском фронте были прекращены, а 19 сентября было подписано соглашение о перемирии между Финляндией и государствами, находившимися с ней в состоянии войны.
  Еще на Тегеранской конференции 1943 года союзники выделили Финляндию и ее «отдельную войну» из коалиции противостоящих государств, не настаивая на ее безоговорочной капитуляции. Тем не менее финским дипломатам пришлось согласиться на жесткие условия перемирия, из которых, быть может, самым нелегким и непосредственно касавшимся Маннергейма, как главнокомандующего, был пункт об изгнании немецких войск с финских земель. В марте 1945 года Финляндия объявила войну фашистской Германии. 20-я германская горная армия численностью
[46]
около 200 тыс., дислоцированная на севере Финляндии, не подчинилась предложенному варианту разоружения — так возникла еще одна, Лапландская война, упорная и кровопролитная. В 1918 году фон дер Гольц называл Маннергейма «военным профаном». Теперь другой германский генерал, Л. Рендулич, командующий 20-й армией, испытал на себе решительные удары этого «профана».
  Еще в конце 1944 года Маннергейм вынужден был переформировать правительство, которое теперь возглавил лидер «мирной оппозиции» Паасикиви; в марте следующего года парламентские выборы принесли успех левым партиям. Не раз возникали трения между президентом и представителями Союзной контрольной комиссии. Все эти и другие обстоятельства, в том числе и резкое ухудшение здоровья, побудили престарелого маршала подумать об отставке. В октябре он отбыл на лечение в Португалию. Председатель Союзной контрольной комиссии А.А. Жданов, ссылаясь на проводившееся расследование по вопросу о наказании виновников войны, попробовал воспрепятствовать его отъезду, но Сталин решил оставить больного маршала в покое{19}.
  Вернувшись в Финляндию, Маннергейм уже не смог заниматься делами и 4 марта 1946 года написал заявление об отставке, в котором напоминал, что занял высокий пост по «всеобщей просьбе». Президента провожали с помпой и... с облегчением — «обстановка... настолько изменилась, что заслуженный маршал оказался лишним человеком на политическом Олимпе»{20}.
  В последние годы жизни Маннергейм стойко переносил болезни и операции, путешествовал по Южной Европе, уделял много внимания дочерям, писал мемуары. В январе 1951 года, будучи в Швейцарии, в Лозанне, он тяжело заболел. Маршал понял, что смерть близка. «Во многих войнах я воевал...но теперь, полагаю, я проиграю эту последнюю битву», — говорил он врачу. 28 января 1951 года Карл Густав Эмиль Маннергейм скончался. Финляндия погрузилась в траур. Похороны в Хельсинки, на кладбище Хиэтаниеми, состоялись 4 февраля.
  Военно-политическая деятельность Маннергейма продолжалась более полувека. Профессионал высшего класса, бесстрашный в бою, барон верой и правдой служил в российской императорской армии, последовательно взбираясь по ступенькам военно-служебной лестницы. Беззаветно преданный кавалерии, он уже на основе опыта войны с Японией начинал осознавать, что, увы, ее роль меняется и постепенно будет уменьшаться. Все же в годы Первой мировой войны ему удалось проявить себя в качестве командира крупного кавалерийского соединения.
  Педантичный и несколько замкнутый, Маннергейм вместе с тем настойчиво стремился расширить свои умственные горизонты, знакомясь с новыми странами, их народами и обычаями, их лидерами. Вероятно, это помогло ему в 1918-1919 гг. довольно быстро освоить совершенно новую для него сферу приложения сил в небольшой стране, которую он ранее почти не знал. Он осваивает финский язык, учится уважать простого труженика финна, но лишь того, кто сам уважает порядок и собственность. Уже в период гражданской войны в Маннергейме пробуждается политическое честолюбие, но полученная им репутация карателя-«мясника» и противодействие конкурентов надолго преграждают ему путь к высшей власти.
  Бесспорны достижения Маннергейма в деле подготовки Финляндии к неизбежной, как он своевременно понял, войне. В трех войнах 1939-1945 гг. маршал возглавлял военное, а затем и политическое руководство страной. Талантливый военачальник, он сумел добиться с помощью ограниченных ресурсов вполне удовлетворительных результатов. Что касается общего военного поражения, то оно объяснялось неверной политической ориентацией на фашистскую Германию и готовностью поддержать авантюрные националистические замыслы финской буржуазной элиты.
  Проигрыш в войне с СССР был неизбежен, но завоеванный Маннергеймом к тому времени во всем мире авторитет позволил старому маршалу сыграть на финише жизненного пути достойную роль. Одно из последних его деяний – участие в выработке первого проекта советско-финляндского договора о дружбе и взаимопомощи. В отличие от большинства финских государственных деятелей того времени у Маннергейма хватило мужества в самые драматичные моменты существования независимой Финляндии брать на себя ответственность за будущее своей страны.
  Объемистые «Воспоминания» Маннергейма слабо документированы, полны самовосхвалений и самооправданий, но о его деятельности существует богатая и разнообразная литература, насчитывающая более 400 наименований. Выходят в свет новые сочинения, посвященные шведско-русско-финскому полководцу. Споры о «многоликом Маннергейме» продолжаются.


{1} Мери В. Карл Густав Маннергейм – маршал Финляндии. М., 1997.С.35.
{2} Войну X. Многоликий Маннергейм // Новая и новейшая история. 1997. №5. С.146.
{3} Позже, в мае 1918 г., Румыния подписала унизительный мир с Германией и Австро-Венгрией.
{4} Мери В. Указ. соч. С.90, 91.
{5} Архив внешней политики Российской Империи (АВПРИ), ф.134, оп.473, д.220, л.41. Доклад Ф. Зейна Б. Штюрмеру от 24.01.1916.
{6} Ikonen К. Paasikiven poliittinen toiminta Suomen itsenäistymi-sen murrosvaiheessa. Helsinki, 1990. S.48.
{7} «Роль русских сил, – пишет известный финский историк Ю. Паасивирта, – оказалась минимальной, как и в целом русское влияние на события в Финляндии». Paasivirta J. Finland and Europe. 1917-1939. Hels., 1988. P.141.
{8} Mannerheim G. Rinnerungen. Zürich-Freiburg, 1952. S.166.
{9} Politisches Archiv des Auswärtigen Amts – PAAA (Политический архив Министерства иностранных дел ФРГ, Берлин) Großes Hauptquartier. Bd.1. L. 0844397. Busche an Granau vom 5.02.1918.
{10} Ibid. GrHq. Bd 2. L 084478. Lersner an AA vom 22.03.1918.
{11} См. подр.: Холодковский В.М. Революция 1918 года в Финляндии и германская интервенция. М., 1967. С.294-299.
{12} Юссила О., Хентиля С, Невикиви Ю. Политическая история Финляндии. 1809-1995. М., 1998. С.123.
{13} Arimo R. Saksalaisten sotilaallienen toiminta Suomessa 1918. Rovaniemi, 1991. S.83-85.
{14} Мери В. Указ. соч. С.129.
{15} Йокипии М. Финляндия на пути к войне. Петрозаводск, 1999. С.9, 10.
{16} Цит. по: Барышников Н.И. К вопросу о «стратегических границах» Финляндии // Россия и Финляндия в XVIII-XX вв. Специфика границы. СПб., 1999. С.283.
{17} К примеру, участие в штурме Ленинграда и Мурманска и др.
{18} Юссила О., Хентиля С, Невикиви Ю. Указ. соч. С.214.
{19} См. подр.: Kirby D.G. Finland in the twentieth century. Minneapolis, 1979. P.163; Вихавайнен Т. Сталин и финны. СПб., 2000. С.198.
{20} Вайну X. Указ. соч. С.166.
[47]