Революционные потрясения, произошедшие в России в 1917 г. не перестают привлекать внимания историков, особенно в последние годы, когда открылись новые возможности в изучении ранее недоступных источников. Одной из важнейших проблем революции, разумеется, являются ее причины. А среди них одно из ведущих мест занимает первая мировая война. Для историков очевидна взаимосвязь военных неудач России и революционного кризиса 1917 г. Но она была очевидна и современникам. Еще в феврале 1914 г. на имя императора Николая Второго была подана записка, в которой анализировалась ситуация, сложившаяся в государстве. Автор ее, бывший министр внутренних дел П.Н. Дурново, предупреждал императора о гибельных последствиях грядущей войны для втянутых в нее стран, независимо от исхода военных действий. «По глубокому убеждению, основанном на тщательном изучении всех современных противогосударственных течений, в побежденной стране неминуемо разразится социальная революция, которая силою вещей, перекинется в страну-победительницу», – считал он{1}.
  Одной из проблем, поставленных перед исследователями является изучение взаимоотношений между военными властями, управлявшими территориями, входившими в театр военных действий (далее – ТВД) и исполнительной властью мирного времени, управлявшей тылом. Именно так было разделено государство с начала военных действий "Положением о полевом управлении войск в военное время" (далее – Положение){2}. Деятельность Ставки Верховного главнокомандующего и Совета министров, попытки наладить взаимодействие этих двух структур, причины провала подобных попыток, были достаточно подробно изучены исследователями{3}. Мы, со своей стороны, попытались ответить на другой вопрос – существовала ли преемственность оперативного управления Вооруженными силами мирного и военного времени, и если существовала, то в чем она выражалась, каков был ее характер, и как долго она сохранялась.
  Накануне первой мировой войны одним из важнейших органов военного управления в системе Военного министерства было Главное управление Генерального штаба (далее – ГУГШ). Созданное в 1905 г., оно постепенно, по мере накопления опыта работы, приобретало более четкую структурную организацию, уточнялись его функции. К августу
[122]
1914 г. оно сосредоточило в себе решение всех наиболее важных задач, связанных с военным строительством в целом и подготовкой к грядущей войне в частности. Отдел генерал-квартирмейстера ГУГШ ведал составлением оперативных планов военных действий, разведкой и контрразведкой, обработкой разведывательных и статистических сведений по всем государствам Европы, Азии и Америки, а также вопросами прохождения службы офицерами корпуса Генерального штаба. Отдел по устройству и службе войск рассматривал общие вопросы, связанные с организацией сухопутных вооруженных сил и регламентацией их службы. Мобилизационный отдел разрабатывал мобилизационные планы на случай войны, а также вел расчеты норм материально-технического снабжения войск. Отдел военных сообщений составлял оптимальные варианты доставки войск в районы боевых действий, а в ведение Военно-топографического отдела входило снабжение войск картографическими материалами{4}.
  Кроме того, при ГУГШ существовал совещательный орган – Комитет Генерального штаба, в котором координировалась деятельность подразделений Военного министерства – главных управлений, Главного штаба и управлений, связанная с подготовкой государства к войне.
  Таковы были функции ГУГШ к началу войны, когда вступило в действие уже упомянутое нами "Положение о полевом управлении войск в военное время. В силу ряда причин, разработка его затянулась на несколько лет и лишь непосредственная угроза войны заставила военное руководство страны принять его в том виде, в котором оно на тот момент находилось. Документ был принят 16 июля 1914 г., т.е. за несколько дней до начала войны, и содержал целый ряд недочетов и не проработанных вопросов, наиболее существенным из которых было разделение страны на ТВД и тыл и отсутствие механизма их взаимодействия.
  В соответствии с Положением, которое являлось основным документом, регламентировавшим "организацию высшего управления войсками, предназначенных для военных действий, устройства их тыла, а равно обязанности, права и круг ведения органов и чинов полевого управления"{5}, вводилась должность Верховного главнокомандующего, обладающего всей полнотой власти на ТВД, а при нем создавался штаб. В штаб входили управления: генерал-квартирмейстера, дежурного генерала, начальника военных сообщений и военно-морское.
  За исключением военно-морского управления, остальные три подразделения ведали вопросами, связанными с сухопутными войсками. Управление генерал-квартирмейстера, которое включало в себя четыре делопроизводства (оперативное, разведывательно-статистическое, по службе Генерального штаба и общее) занималось вопросами сбора и
[123]
обработки разведывательных и статистических данных о неприятеле, разработкой оперативных вопросов военных действий, вопросами прохождения службы офицерами корпуса Генерального штаба на ТВД{6}.
  Управление Дежурного генерала, состоявшее из инспекторского и хозяйственного отделений, разрабатывало вопросы, связанные с комплектованием войск на ТВД и ведением военной статистики{7}.
  На Управление начальника военных сообщений возлагалось общее руководство эксплуатацией всех путей сообщения на ТВД, разработка общих положений о массовых перевозках и т.п.{8}.
  При сравнении структуры и функций этих подразделений, легко можно заметить, сто часть функций ГУГШа, связанных с оперативным управлением войсками, просто была передана в ведение Ставки Верховного главнокомандующего (даже названия делопроизводств Управления генерал-квартирмейстера частично повторяют названия соответствующих подразделений ГУГШ), в связи с чем изменилась роль первого в системе органов военного управления России. Поэтому нет ничего удивительного в том, что руководство управлениями Ставки было возложено на генералов, до войны возглавлявших соответствующие структуры в органах военного управления мирного времени: генерал-квартирмейстером Ставки был назначен генерал-лейтенант Ю.Н. Данилов – генерал-квартирмейстер ГУГШ, начальником военных сообщений генерал-майор С.А. Ронжин - начальник Отдела военных сообщений ГУГШ. Кроме того, Дежурным генералом был назначен генерал-майор П.К. Кондзеровтжий, до войны в течение ряда лет возглавлявший отдел Дежурного генерала Главного штаба. Однако не только руководители перешли в аппарат Ставки Верховного главнокомандующего.
  По подсчетам А.Г. Кавтарадзе, с началом военных действий из ГУГШа в Ставку перешло 24 офицера, в том числе 16 – из отдела Генерал-квартирмейстера{9}. Они заняли все должности в Управлении генерал-квартирмейстера Ставки, предусмотренные ее штатами. Впоследствии, после расширения этих штатов и ряда кадровых перестановок 1915 г., подавляющее большинство его сотрудников также составляли бывшие сотрудники ГУГШа (по воспоминаниям М.К. Лемке, на 27 сентября 1915 г. на 21 сотрудника управления генерал-квартирмейстера ставки приходилось 14 сотрудников ГУГШа и 2 бывших военных агента (также находившиеся в штате ГУГШа{10}). Т.обр., можно говорить о 100% комплектовании управления генерал-квартирмейстера Ставки офицерами ГУГШа в первые месяцы войны и о сохранении ими за собой подавляющего большинства должностей [124]
впоследствии. Здесь также хотелось бы отметить, что при формировании Управления Генерал-квартирмейстера Ставки наибольшее внимание уделялось именно должностной преемственности, вне зависимости от наличия боевого опыта (из 22 офицеров ГУГШа, находившихся в Управлении генерал-квартирмейстера ставки в 1914-1915 гг. лишь 4 участвовали в русско-японской войне).
  Мы не рассматривали специально другие управления Ставки, однако, на наш взгляд, можно утверждать, что и там существовало стремление сохранить преемственность, если не организационную, то хотя бы кадровую. Так 3 из 4 штатных должностей офицеров корпуса Генерального штаба Управления начальника военных сообщений были замещены сотрудниками отдела военных сообщений ГУГШа, в Управление дежурного генерала перешел из соответствующего подразделения Главного штаба полковник И.С. Балашов{11}, а из 5 сотрудников военно-морского управления трое до войны работали в Морском генеральном штабе{12}.
  Подобный подход к комплектованию Ставки нельзя не признать обоснованным. На руководящие должности пришли люди, которые не один год занимались всесторонним изучением будущего ТВД, вооруженных сил противника, путей сообщения в районах боевых действий. Они составляли оперативные планы, обрабатывали данные и составляли планы перевозок, и все знания, накопленные за годы целенаправленной подготовки к войне, они принесли с собой. Им была предоставлена возможность на практике воплотить результаты своих теоретических изысканий. Возможно, что при кратковременной войне, на которую были рассчитаны русские военные планы, этого было бы вполне достаточно.
  Кроме того, это отчасти облегчало и сотрудничество Ставки с Главным управлением Генерального штаба, а через него и с Военным министерством в целом. Это было тем более важно, что напряженные отношения между Верховным главнокомандующим вел. кн. Николаем Николаевичем и военным министром В.А. Сухомлиновым, приводили если не к игнорированию ряда требований и запросов Ставки, то к задержке в исполнении этих запросов. Сторонники великого князя были даже склонны обвинять военного министра в саботаже{13}. С другой стороны, если в первый год войны, особенно до конца 1914 г. Ставка информировала ГУГШ о положении на фронтах, то с осени 1915 г. положение было таково, что даже военный министр «знал только то, что Ставка сообщает для публики и еще не более 100-200 слов»{14}, включающих запросы по снабжению боеприпасами, материально-техническому снабжению и т.п. В такой ситуации личные взаимоотношения играли не последнюю роль, а в ГУГШе, где до войны текучесть кадров была сравнительно невелика, офицеры работали вместе по 2-3 года, а то и дольше, а такая обстановка
[125]
способствовала складыванию если не дружеских, то налаженных рабочих отношений{15}. "Уже чуть ли не с зимы 1914 г. в Ставке пришли к убеждению, что если желательно добиться результата от обращения в Военное министерство по поводу высылки в армию различных видов снабжения, то надлежит обращаться к и.д. начальника Генерального штаба М.А. Беляеву, который не только передаст таковое обращение в соответствующее главное управление, но и присмотрит за сроком его исполнения, хотя это в его прямые обязанности и не входит"{16} – вспоминал А.А. Поливанов.
  Кроме того, Ставка теснейшим образом сотрудничала с ГУГШем в вопросах разведывательной и контрразведывательной деятельности. Уже весной 1915 г. генерал-квартирмейстер Ставки Ю.Н.Данилов был вынужден констатировать полный развал системы фронтовой контрразведки: "С объявлением войны контрразведывательные органы штабов армий и Военных округов на ТВД естественно вышли из ведения Генерального штаба, перейдя под общее руководство штабов армий фронтов и отдельных армий, причем по-видимому основы положения о контррвзведывательных отделениях или не соблюдаются и многие из таковых отделений — вовсе этих положений не имеют"{17}. Между тем, руководство агентурной разведкой и контрразведкой на территориях тыла по-прежнему оставалось в ведении отдела генерал-квартирмейстера ГУГШ.
  Достаточно отлаженным было и взаимодействие Ставки и ГУГШ в вопросах, связанных с предоставлением информации в печать, которыми до войны ведал все тот же отдел Генерал-квартирмейстера{18}.
  Однако военные действия затянулись, выявляя просчеты разработчиков Положения о полевом управлении войск. Реорганизация аппарата Ставки Верховного главнокомандующего, направленная на ликвидацию этих недочетов, которая наиболее активно проводилась со второй половины 1915 г. привела к росту численности персонала Штаба Ставки и снижению в % отношении сотрудников Управления генерал-квартирмейстера, по сравнению с общим количеством чинов Ставки, однако она не привела к коренным изменениям его персонального состава (напомним, что в сентябре 1915 г. в УГКв на 21 сотрудника приходилось лишь 5 офицеров, не служивших в ГУГШе){19}. Не привела к кардинальным изменениям в персональном составе Управления и смена Верховного главнокомандующего в августе 1915 г.{20} И хотя часть кадровых перестановок и носила чисто субъективный характер (например, напряженные взаимоотношения между М.В. Алексеевым и Ю.Н. Даниловым не позволили последнему остаться во главе Управления){21}, в целом преемственность кадрового состава продолжала сохраняться. Частичная же ротация кадров, по нашему мнению, обменяется правилами прохождения службы офицерами Генерального [126]
штаба, в соответствии с которыми они были обязаны в определенные сроки пройти командование войсковыми подразделениями. Тем не менее, на освободившиеся вакансии, как правило, приглашались офицеры, также служившие в ГУГШе (А.С. Лукомский, Н.М. Тихменев, С.И. Павский и др.).
  Эта тенденция сохранялась вплоть до 1917 г., когда новые структурные преобразования, направленные на приспособление Ставки к новым политическим реалиям, еще более раздули и структуру и ее штат, а частая смена Верховных главнокомандующих и начальников их штабов в условиях дефицита квалифицированных офицерских кадров, окончательно разрушила и кадровую преемственность. Несработанность же аппарата вела к невозможности четкой и слаженной работы по оперативному управлению войсками.
  Таким образом, анализируя организацию и кадровый состав Ставки Верховного главнокомандующего, мы видим организационно-структурную и кадровую преемственность в оперативном управлении войсками на первом этапе первой мировой войны (до августа 1915 г.), нарушение структурной, но сохранение кадровой преемственности до 1917 г., и окончательную потерю преемственности в 1917 г., которая фатальным образом отражалась на работоспособности Ставки Верховного главнокомандующего, а соответственно и на положении войск на фронте и на ситуации в стране в целом.


{1} Тарле Е.В. Германская ориентация и П.Н.Дурново в 1914 г. // Былое.1922. №19. С.172.
{2} Положение о полевом управлении войск в военное время. Пг.,1914.
{3} См., например: Жмуров Н.Н. Организация Ставки Верховного главнокомандующего в годы первой мировой войны (июль 1914-февраль 1917 // Государственные учреждения и общественные организации СССР. История и совеременность. М., 1985. С.122-138; Ростунов И.И. Русский фронт первой мировой войны. М., 1976; Флоринский М.Ф. Кризис государственного управления в России в годы первой мировой войны (Совет Министров в 1914-1917 гг.). Л., 1988; Он же. Ставка Верховного главнокомандующего и правительство России в начальный период первой мировой войны (июль 1914 – апрель 1915 гг.) // Вестник Санкт-Петербургского университета. История. Языкознание. Литературоведение 1994. №1. С.3-12.
{4} Приказ по ВВ от 27 марта 1913 г. №144; приказы ГУГШу от 15 декабря 1910 г., 17 июля, 6 августа 1911 г., 8 июля 1913 г.
{5} Положение... С.3.
{6} Там же. С.5-6.
{7} Там же. С.7-8.
{8} Там же.
{9} Кавтарадзе А.Г. Из истории русского Генерального штаба // Военно-исторический журнал. 1976. №3. C.103.
{10} Лемке М.К. 250 дней в царской ставке. Пг., 1920.С.38.
{11} Там же. С.481.
{12} Бубнов А.А. В Царской ставке. Нью-Йорк, 1955. С.47-48.
{13} Лукомский А.С. Воспоминания. Берлин, 1922. С.60.
[127]
{14} Лемке М.К. Указ.соч. С.86.
{15} На 170-180 офицеров и генералов, положенных по штату ГУГШ в 1911–июле 1914г. приходилось от 12 до 18 переводов в 1 год. (Посчитано на основе Приказов ГУГШу за 1911-1914 гг. и сведений о штатном и списочном составе ГУГШа за этот период (РГВИА. Ф.2000. Оп.2. Д.1299. Л.168, 174-178; Оп.3. Д.3847. Л.27.
{16} Поливанов А.А. Из дневников и воспоминаний по должности военного министра и его помощника 1907-1916.М., 1924. С.151.
{17} Цит. по: Лемке М.К. Указ.соч. С.729.
{18} Приказ по военному ведомству от 27 марта 1913 г. №144.
{19} Лемке М.К. Указ.соч. С.38.
{20} Шавельский Г. Воспоминания последнего протопресвитера русской армии и флота. Нью-Йорк, 1954. С.327.
{21} См., например, Данилов Ю.Н. Россия в мировой войне 1914-1915. Берлин, 1924; Епанчин Н.Н. На службе трех императоров. М, 1996. С.398.
[128]