Захват немецкими войсками Моонзундских островов в ходе операции «Альбион» часто становился объектом исследования, как в отечественной, так и в зарубежной литературе. Из этих работ надо отметить книгу каперанга А.М. Косинского «Моонзундская операция Балтийского флота 1917 года», появившуюся в 1928 году и книгу фон Чишвица «Захват балтийских островов Германией в 1917 году» выпущенную в 1937 г.{1}
  В отечественной литературе основное внимание обычно уделялось операции флота, в то время как действия сухопутных сил были отодвинуты на второй план. И это легко объяснимо. Действия оборонявших острова частей не отличались ни организацией, ни упорством. Революционная агитация и утрата воинской дисциплины чрезвычайно понизили боеспособность русских войск. Несмотря на подготовленную оборону, опиравшуюся на стационарную береговую артиллерию, немцам удалось захватить Моонзундский архипелаг всего за неделю боёв. Характерно, что потери немецкого десантного корпуса составили немногим более 200 убитых и раненных. Эти потери были даже ниже потерь личного состава немецкого флота участвовавшего в операции. Косвенной причиной того, что о действиях русских войск на островах (107-й пехотной дивизии и пр.) так мало написано, можно считать и то, что практически весь гарнизон Моонзундских островов (свыше 20.000 человек) попал в немецкий плен. Возвращение на Родину затянулось до конца 1918-начала 1919 гг., когда интерес к событиям конца 1917 года уже несколько угас. Бывшие пленные вернулись в страну, погруженную в хаос гражданской войны, где никого не интересовали их отчеты.
  В этой связи, особенно интересным является нахождение донесения заместителя командира Отдельного Ревельского Морского батальона смерти, поручика Парамонова, написанное им сразу по окончанию боёв на острове Моон в октябре 1917 года. Донесение было опубликовано в октябре 1917 года в №2 журнала «Центрофлот» (официальное издание Центрофлота) и до сего момента нигде не публиковалось.
  Ревельский морской батальон был создан летом 1917 года в рамках программы создания т.н. «частей смерти» из числа добровольцев. Это были ударные части, отличавшиеся высокой боеготовностью и дисциплиной. Командный состав набирался из числа отличившихся в боевой обстановке офицеров и унтер-офицеров. Ревельский батальон был частью, личный состав которой был набран преимущественно их числа моряков Ревельской базы, команд стоявших на ремонте кораблей и учебных частей флота. Уже в первых боях (июль-август 1917) под Ригой батальон показал высокие боевые качества в ходе наступательной операции, но при этом понёс и большие потери. Погиб первый командир батальона штабс-капитан Егоров. «Потери были громадны: из 300 моряков, входивших в состав батальона, не ранено всего 15 человек. Три офицера: подпоручик Симаков, мичман Орлов, мичман Зубков, не желая отступать, застрелились»{2}. Большие потери батальона также объяснялись тем, что личный состав, набранный из моряков не имел фронтового опыта и соответствующей тактической подготовки. Но на фоне прогрессирующего развала армии и флота, поведение батальона в бою можно назвать поистине героическим.
  Для пополнения батальон был отведен в тыл и к 29 сентября 1917 и находился в Ревеле{3}.
  К началу боевых действий на Моозундских островах батальон состоял из Штаба, 1-й, 2-й, 3-й, 4-й рот, пулеметной команды из четырех взводов, команды минеров и обозной команды. Общую численность батальона можно оценить примерно в 650 человек.
  Неожиданная высадка основных сил немецкого десанта в бухте Тагалахт{4} ранним утром 29 сентября заставило русское командование начать срочную переброску резервов на угрожаемое направление. К вечеру первого дня операции немцы высадили 4 пехотных полка и 3 самокатных{5} батальона. Оборона 107-й пехотной дивизии рухнула уже в первый день боёв. Части отступали после незначительного нажима со стороны неприятеля. Местами отступление превращалось в бегство. Счет сдавшихся в плен шёл на тысячи. Днем 30 сентября передовые подразделения немецких самокатчиков подошли к соединявшей острова Эзель и Моон, Оррисарской дамбе{6}.

Донесение о боевых действиях отдельного Ревельского Морского батальона смерти на островах Эзель и Моон Балтийского моря.

  29 сентября 1917 года, около 12 часов дня в батальон приехал адъютант Начальника обороны Приморского фронта со срочным приказанием о немедленном выступлении на остров Моон; приказание было встречено мощным «ура!», после чего батальон начал готовиться к походу. Принимая во внимание, что в батальоне не было лошадей, обоза и многого другого необходимого, всё же он, при горячем участии Начальника обороны капитана 1-го ранга Жерве{7}, достав все необходимое в 4 часа 30 сентября отправился походным порядком в заранее приготовленный эшелон, который был перевезен к месту переправы на о.Моон на пристань Рогекюль{8}.
  Из Рогекюля батальон был посажен на транспорты «Буки» и «Анна» и переправлен на пристань Куйвасто, где около 19 часов была закончена разгрузка транспортов и откуда началась боевая жизнь батальона. Первое, что встретилось ему в Куйвасте – это толпы обезумевших солдат пехоты и артиллерии, бежавших с острова Эзель через дамбу, зачастую даже не видя неприятеля.
  Солдаты ехали верхами, на повозках и шли пешком целыми партиями, бросая по дороге амуницию и зарывая местами в земле оружие, при чём на дамбе были брошены 5 клиновых орудий и вполне исправный броневой автомобиль.
  Батальон, не имея достаточно лошадей для обоза и перевозочных средств, войдя в соглашение с комиссаром Центробалта матросом Тупиковым, отобрал у бегущих солдат необходимое количество обоза, оружие и лошадей, а к пулеметной команде было присоединено 35 человек Мосальского полка. Комиссар Центрофлота Вишневский в это же время с револьвером в руках старался удержать бегущую толпу солдат и призывал их опомнится, чтобы отразить натиск неприятеля и насколько возможно задержать его наступление.
  Когда батальон сгрузился с транспортов то, прежде всего командиром батальона Капитаном 2 ранга Шишко{9}, была выслана на подводах пешая разведка в направлении дамбы, соединяющей остров Моон с островом Эзель. Вскоре для подкрепления 40 человек матросов, защищавших дамбу{10} была также послана полурота 4-й роты, под командой штабс-капитана Нилова.
  В 21 час 1 октября роты батальона и некоторые другие команды, походным порядком двинулись по направлению к дамбе, а резервы и пулеметная команда, отправились туда же только через 2 часа.
  На рассвете 2 октября батальон расположился квартиро-бивуаком в деревне В.Моон, в двух верстах от дамбы, находясь под защитой моряков добровольцев, пешей разведки и полуроты; Штаб расположился в той же деревне, а батальонный обоз несколько севернее штаба в лесу.
  Для рекогносцировки позиций подъехал командир батальона в сопровождении своего помощника поручика Парамонова. О месте пребывания штаба вскоре стало известно неприятелю, по всей вероятности, через сигнализацию местных жителей, (которая впоследствии была обнаружена), т.к. тотчас же появились германские гидроаэропланы, корректировавшие огонь миноносцев по расположению штаба, обоза и боевой цепи{11}.
  День 2 октября ничем не ознаменовался{12}, кроме артиллерийского огня, который существенного вреда батальону не причинил. В ночь на 3 октября пешая разведка, проникнув на остров Эзель, вывезла на руках с другой стороны дамбы 5 орудий, брошенных нашими артиллеристами, и броневой автомобиль, совершенно исправный. Который был применен как заграждение на дамбе. Разведка принесла сведения, что остров Эзель занят неприятелем и что его передовые части расположились против дамбы у деревни Арисара{13}. Командир батальона находился всё время у дамбы в халупе, откуда и отдавал распоряжения. Германские миноносцы, подходя к дамбе на расстояние 2.5 версты, разворачивались и регулярно в 7 часов утра начинали обстрел дамбы и окопов прекращая его в 20 часов. Батальон не имея артиллерии, был вынужден сидеть в окопах и ждать очередных разрывов все усиливавшейся артиллерийской канонады, благодаря чему все боевые действия батальона происходили только ночью. По приблизительному подсчёту на каждую квадратную сажень в день падало 6-8 снарядов, не считая 3-х дюймовой шрапнели с миноносцев, которая посылалась дополнительно. Общее же количество снарядов определялось от 2-х до 3-х тысяч.

  Площадь рассеивания снарядов расстилалась от дамбы до деревни В.Моон, при чём, самой интенсивной линией огня была линия окопов в сторону расположения деревни Линуссе, Наутсе и леса, а также в расположении дамбы. Это была артиллерийская завеса, для предотвращения выхода нашей цепи из линии окопов. Несмотря на отсутствие козырьков и блиндажей, наш батальон стойко выдерживал этот ураганный огонь. Около 5 часов вечера от командира батальона было получено срочное приказание 1 и 2 ротам двинуться в ближние окопы к дамбе, дабы иметь возможность отбить части противника в случае их продвижения с о. Эзель на о. Моон; эти роты поступили в личное распоряжение командира батальона. Одновременно с этим были высланы 3 и 4 роты под командой поручика Парамонова по направлению к деревне Роотсифер и Когово, ибо на правый берег предполагалась высадка неприятельского десанта. Для их обеспечения было выставлено боевое охранение по линии деревень Наутсе, Роотсифер и Когово. В 4 часа ночи между разведочным дозором второй роты и одиночными людьми противника произошла перестрелка, во время которой был убит один наш солдат.
  В 8 часов утра 3 октября, по приказанию командира батальона, все роты и команды были придвинуты к самой дамбе. В 9 часов утра начальник подрывной команды корнет Полетика, получил распоряжение заминировать дамбу, для чего им была послана подрывная партия. Не доходя до расположения линии окопов, она подверглась атаке неприятельского гидроплана, который затем был сбит нашим летчиком Сафоновым{14}, документы найденные при неприятельском летчике после рассмотрения были направлены начальнику отряда генералу Мартынову. Выждав, когда артиллерийский огонь противника несколько ослабел, подрывная команда произвела исследование дамбы и в расстоянии одной версты от берега нашла годное для минирования место. Во время исследования были обнаружены колодцы устроенные германскими минёрами, в которых находились вполне готовые мины соединенные кабельной проводкой с противоположным берегом{15}. По распоряжению начальника подрывной партии мины были обезврежены и проводка перерезана, после чего обо всем было доложено командиру батальона, и команда минеров отправлена под прикрытие для приготовления зарядов. По всей вероятности германцам стало известно о работах на дамбе, ибо начался усиленный артиллерийский обстрел дамбы, наносивший большой урон батальону{16}. Насколько интенсивен был артиллерийский огонь противника, можно видеть из того, что вскоре загорелся наблюдательный пункт, где расположились роты 2-го взвода пулемётов{17}, охранявших дамбу и сам командир батальона.
  В это время роты батальона были расположены в следующем порядке: 1 и 3 роты занимали ближайшие окопы и подступы к дамбе, в помощь которым были приданы два взвода пулеметов, 2 и 4 роты находились в резерве в окопах на расстоянии 1000 шагов от 1 и 3 рот. Резерв пулеметной команды с приданной к ней 2-й Данковской пулеметной командой находился в деревне Наутсе, при чем для обстрела гидропланов противника на замаскированных позициях были выставлены 4 пулемета. В семь часов вечера 1 и 3 роты были заменены 2 ротой, которая и осталась прикрывать дамбу совместно с теми же пулеметами до самого отступления. Не имея приказания от начальника бригады{18}, и видя тяжелое положение батальона, корнет Полетика завязал связь с 32 и 36 батареями, которых просил открыть интенсивный огонь по дамбе и наступавшей колоне противника. Корректировал артиллерийским огнём корнет Полетика, попадания батареи были настолько успешны, что заставили колонну неприятеля рассыпаться, а батарею, находившуюся позади колонны, замолчать. Связь с батареями всё время поддерживалась поручиком Казагранди{19}, корнетом Полетика и комиссаром Центофлота Вишневским.
  Последний, во все время артиллерийских боев принимал самое горячее участие в деле. В 4 часа утра по инициативе поручика Парамонова, находившиеся на берегу около дамбы, брошенные артиллеристами клиновые орудия{20} были перевезены ночью к деревне Роотсифер, там установлены и замаскированы. Прислуга к орудиям была сформирована из чинов батальона, а наблюдателями были фельдфебель пешей разведки Чугунов и рядовой команды связи Филиппов.
  Предполагая, что с 7 часов утра начнется артиллерийский бой, и чтобы предотвратить тяжелые последствия его, в 5 часов утра 4 октября была завязана вторично связь с батареями минной дивизии, совместно с которыми был выработан план артиллерийского огня по тем судам, которые обычно обстреливали дамбу и позицию, занятую батальоном. Вскоре после этого корнет Полетика направился к командиру батальона, где в присутствии поручика Андреева и представителя батальонного комитета Семенова был выработан точный план боевых действий, в котором предполагался также переход батальона на островов Эзель. В это время подрывная команда минировала дамбу. В 7 часов утра, когда в пролив вошли миноносцы и канонерки и стали в нем разворачиваться, корнет Полетика запросил батареи о готовности к бою, на что получил ответ, что с моря идет германская эскадра в числе 22-х вымпелов, по которой им приказано открыть огонь. Таким образом, на артиллерийскую поддержку со стороны батареи рассчитывать было нельзя{21} и батальону снова пришлось выносить на себе ураганный огонь противника. Всё же благодаря работе нашей батареи, состоявшей из 2-х орудий и находившейся под командой поручика Парамонова, неприятель вскоре был вынужден уйти из пролива за остров Эзель, т.к. огнём батареи один неприятельский миноносец был потоплен{*}, а второй сильно поврежден и под прикрытием дымовой завесы вышел из сферы боя. Вскоре из-за острова Эзель противник открыл сильный артиллерийский огонь из 10-ти и 11-ти дюймовых орудий.
  4-го октября был получен приказ от генерала Мартынова об отступлении на новую позицию по линии деревень Мыза Кюля и Тупернуме. В полчаса 20-го{22} батальон под прикрытием сумерек выступил на указанную позицию, при чем по пути следования по нему был открыт сильный артиллерийский огонь бризантными снарядами.
  Отступление совершалось в следующем порядке: впереди шёл батальонный обоз, за которым следовал штаб со знаменем, под прикрытием первой роты под командой корнета Полетика; за батальонным обозом и штабом следовал пулеметный обоз кроме двух дежурных взводов, которые прикрывали отступление от дамбы и присоединились к своим только в 2 часа 5 октября, при чем эти два взвода были обстреляны из автоматических ружей их Н.Кирки (Кирка Моон){23}. Пулеметный обоз вел поручик Казагранди с младшим офицером прапорщиком Клодтом, а дежурными взводами командовал Овсянников-Куликовский. Взводный офицер пулеметной команды прапорщик Тарасов, уйдя в разведку на дамбу 3-го октября, не вернулся и по сведениям был убит немцами, а прапорщик Тидерс, бывший вместе с ним, взят в плен. По прибытии в деревню Тупернуме, обозы были остановлены, и здесь полковник Руднев командир Данковского полка, заранее условившись с командиром нашего батальона, распределил позиции между батальоном смерти, Данковским и 1-м Эстонским полками, при чем данковский полк был назначен в резерв, в деревню Каласте, 1-й Эстонский полк занял позицию от деревни Мыза-Кюля до половины расстояния к деревне Тупернуме. Какие части были правее 1-го Эстонского полка, и какие на левом фланге батальона в то время было неизвестно. Позднее это расположение войск несколько изменилось. Приведя на указанные позиции свои обозы, корнет Полетика и поручик Казагранди поехали в штаб бригады, расположенный в деревне Роге, для получения дальнейших распоряжений.
  Они застали штаб в полнейшем бездействии. Бездействовали также Козельский и Данковский полки. Боевых распоряжений от генерала Мартынова получено не было; им было приказано завязать связь с миноносцами для спасения людей, а поручику Казагранди, кроме того, штаб приказал уничтожить обозы и пулеметы, когда это будет нужно, т.к. вывезти их не представлялось возможным. Находящийся при штабе бригады комиссар Центрофлота Вишневский, знающий морские сигналы, также получил распоряжение связаться с миноносцами. Для выполнения этого корнет Полетика, поручик Казагранди, комиссар Вишневский и взводный пулеметной команды унтер-офицер Папков на шлюпке отправились разыскивать миноносцы, но благодаря тому, что шлюпка оказалась совершенно испорченной, им пришлось в скором времени вернуться на остров, и таким образом эта попытка не увенчалась успехом{24}.

  С наступлением рассвета 5-го октября, батальон сдерживал на указанных позициях наступление передовых частей противника. При отступлении от дамбы последняя была нами подорвана. Поручик Казагранди, вернувшись в штаб батальона и видя его тяжелое положение, т.к. левый фланг от Тупернуме до Рауге был совершенно не защищён, решил послать донесение генералу Мартынову с просьбой принять меры к защите левого фланга. Затем он послал 15 человек своего батальона под командой прапорщика Клодта в подкрепление 3-й и 4-й ротам в виду того, что Данковцы, стоявшие в резерве, разбежались и сгруппировались вокруг штаба бригады. Около 13 часов поручик Казагранди получил донесение от ординарца, что штаб бригады выкинул белый флаг и сдается в плен, и что если кто желает сдаваться в плен, тот должен идти в штаб бригады, а кто этого не желает , пусть остается на участке расположения батальона. В это время наша боевая линия была оттянута несколько ближе и защитников её оставалось уже немного, причем наши солдаты, встречая белые флаги, срывали их, не желая сдаваться в плен.
  Когда командир батальона капитан 2-го ранга Шишко с красным знаменем на винтовке, с оставшимися солдатами отбивался от наседавшего противника и звал всех к себе, в то же время солдаты Козельского и Данковского полка, разъезжая пачками на захваченных в штабе бригады лошадях, хватали наших солдат и насильно тащили их для сдачи в плен.
  Поймав поручика Зарникаго{25}, они обезоружили его и также потащили в штаб, но он, по словам солдат, вырвался от них и застрелился своим маленьким браунингом. Такому же нападению со стороны солдат подвергся и поручик Парамонов, но он отбился от них нагайкой и таким образом избежал насильственного плена. Около 3-х часов поручик Андреев, вместе с солдатом своей роты, был оторван от своей цепи конным разъездом противника и принужден спасаться в лодке испорченной своим владельцем. Лодка пробыла в воде более трёх часов и на самой середине залива была встречена нашими тральщиками, которые везли срочное приказание на имя начальника отряда или командира батальона смерти, об эвакуации острова Моон. Поручик Андреев дал им на карте точное направление, указав расположение наших и неприятельских войск. Через несколько минут тральщики были уже около берега, и поручик Андреев передал донесение командиру батальона смерти. С тральщиков были поданы шлюпки, которые начали быстро перевозить людей. Эвакуация производилась всего только около 25 минут, т.к. суда вскоре были вынуждены отойти от берега в виду обстрела их с миноносцев и гидропланов противника. Все же из батальона смерти удалось спасти около 120 человек и, кроме того, около 60 солдат спаслось на шлюпках.
  О боевых действиях поручиков Зарницкаго, Лагутичева, Маревского, штабс-капитана Нилова, прапорщиков Поляченко и Кудряваго ничего сказать не могу и только могу донести, что все они честно выполнили свой долг, а затем, кажется, многие из них застрелились. Подробно о них мог бы доложить командир батальона, но он также остался на острове, и последние о нём сведения заключались в том. Что он с тремя солдатами отступал в лес, отказавшись от переправы на тральщики{26}.

Поручик Парамонов.
Октябрь 1917 г.{**}

{24} Этот момент в донесении показывает, в какой спешке отходил флот, и насколько дезорганизовано было управление войсками на Мооне. Контр-адмирал Бахирев в своем докладе об операции писал: «В 23 часа 30 минут от командующего флотом получил радиограмму: "Принимаются ли все меры к снятию войск с Моона". Ответил: "Обстановка позволяет сделать это с рассветом". Эту радиограмму командующего флотом я счел уже за приказание эвакуировать Моон. Надо сказать, что эвакуация его, как выяснилось потом, началась в этот день и без вмешательства начальства: солдатами были захвачены все имеемые на Мооне шлюпки (более 100), и они на них бежали на матерый берег».
  Чишвиц отмечает: «Победа, одержанная утром 17 (4) октября в Моон-Зунде, немедленно же оказала решительное влияние на операцию по захвату о. Моон. Гарнизон острова всего лишь за несколько дней перед тем был усилен переброшенной с материка целой пехотной бригадой, занимал прикрытую с фронта Малым Зундом сильную позицию шириной 3 км и, по-видимому, был полон решимости оказать упорное сопротивление; однако, в тот момент, когда его пути сообщения с материком оказались отрезанными, гарнизон не выдержал».
{25} Так в тексте, согласно старым правилам письма. Фамилия поручика – Зарницкий.
{26} Капитан Шишко отказался эвакуироваться пока на острове оставались его солдаты, был ранен и попал в плен. Контр-адмирал Бахирев писал: «Благодаря счастливой случайности у пристани держался ударный батальон капитана 2-го ранга Шишко. Четверухин принялся снимать с берега людей. В 15 часов 30 минут находившийся у затопленных транспортов "Забайкалец" известил по радио о появлении неприятеля на Куйвастском рейде. Около 16 часов 45 минут на Шильдауском створе два неприятельских миноносца открыли огонь по нашим тральщикам и миноносцам. У Патерностера виднелись рангоуты трех больших кораблей, а на Кассарском плесе замечены два немецких миноносца типа "Новик". Канонерки снялись с якоря, и "Хивинец", подойдя на дистанцию около 75 кабельтовых, открыл огонь по миноносцам у Шильдау. После первых же накрытий "Хивинца" неприятельские миноносцы, закрывшись дымовой завесой, отошли. С бывших в стороне эскадренных миноносцев "Генерал Кондратенко" и "Пограничник" был виден пожар на головном миноносце. Во время перестрелки тральщики отошли, успев снять с Моона 20 офицеров и около 400 воинских чинов ударного батальона. Сам капитан 2-го ранга Шишко отказался сесть на шлюпку, заявив, что он оставит остров последним из батальона. По слухам, в продолжавшемся бою он был тяжело ранен и попал в плен. Из опроса снятых с острова Моон выяснилось, что в этот день 5 октября генерал Мартынов с большинством войск сдался в плен и против немцев держались только роты ударного батальона.
{27} Другим словом назвать трудно. Отказ экипажа минного заградителя «Припять» выставить заграждение у входа в Малый Зунд, привел к прорыву легких сил немецкого флота и сделал оборону о.Моон практически невыполнимой в данных условиях. Немецкие миноносцы, обстреливавшие Ревельский Морской батальон, о которых упоминает Парамонов, вышли на позицию именно благодаря «свободной воде».
{28} Точное звание установить не удалось.
{*} В ряде источников упоминается, что огнем с берега в этот день был потоплен германский миноносец. Входил ли этот корабль во флотилию Розенберга, установить пока сложно.
{**} Установлено по дате публикации.
{***} Карты к статье выполнены автором на основе картографического материала из книги фон Чишвица.